| 27.04.18

Я имела удовольствие проработать полтора года в магазине "Global USA" и была вмонтирована в эту странную систему, - не сторонний наблюдатель, а живой участник и очевидец... Хозяин магазина, мистер Имдад Хейг, 40-летний выходец из Бангладеш, а последние лет 12 - гордый гражданин Соединенных Штатов, - личность малосимпатичная, но весьма примечательная. Малосимпатичная с чисто человеческой точки зрения. Примечательная с точки зрения качеств деловых, как бизнесмен. В своих наиболее концентрированных проявлениях приближается к идеальной модели человека, делающего себя ради того, чтобы делать деньги. Self-made man. Обладает чудовищной работоспособностью, абсолютной готовностью пренебречь любыми нормами порядочности, морали, этики, если того требует успех в бизнесе. Понятий "добро" и "зло" как таковых не существует, они существуют лишь применительно к делу: будет ли это хорошо для бизнеса - либо же это будет нехорошо. Для бизнеса. Знает, чего хочет. Умеет добиваться желаемого. Умеет держать себя в форме, никак не проявлять своей усталости. Абсолютное доминирование денег в иерархической шкале жизненных ценностей. Маленького роста. Предпочитает большие предметы обихода: огромный зонтик, машину "Кадиллак". Любит помпу. Закрыт от близких контактов. В бизнесе удачлив. Ему не чужд комплекс собственного превосходства и местами - исключительности, который являет собой обратную сторону комплекса неполноценности. Истоки коего - маленький рост, цветная кожа и, похоже, весьма неблагополучные детство и юность. Цвета рубашки, галстука и костюма дают порой ужасающее сочетание. Вегетарианец. В России имеет жену вдвое младше него и сына. На российском рынке Хейг появился на рубеже 90-х гг. в качестве продавца производимых им же самим компьютеров с лейблом "Global USA". Фирма располагалась изначально в двух небольших комнатках, снимаемых в одном из московских НИИ. К разделу пирогов и раздаче слонов несколько припоздала: гораздо более могущественные монстры уже распределили сферы влияния на российском рынке. А глобаловские компьютеры не отличались ценой, зато отличались качеством, печально известным в мире компьютерщиков. Отчасти это было связано с тем, что сборка декларировалась как азиатская, иногда даже как американская, однако собирались злосчастные компьютеры не под палящим солнцем в тени разлапистых пальм, а в близлежащем подвале простыми русскими парнями. РС-шки с бело-голубым значком и на вторичном рынке продать было очень проблематично, поскольку лейбл был намертво вмонтирован в корпус и даже при условии замены внутренностей компьютера скрыть его происхождение было невозможно. Первый торговый зал на "Спортивной" собственно и был открыт для торговли компьютерами и сопутствующими товарами. Однако очень скоро этот магазин разросся до своих нынешних размеров (6 торговых залов, спектр представленных товаров чрезвычайно широк); "Глобалы" стали появляться в разных районах Москвы (на настоящий момент их 7), а также в других городах (Питере, Нижнем Новгороде). Владелец довольно известного в Москве ресторана "Планета Голливуд" - также м-р Хейг. Поскольку дело, т.е. business, м-ра Хейга, двигалось главным образом за счет обучения на собственном опыте методом проб и ошибок, то основная ставка при организации производства была сделана на мобильность как принцип существования "Глобала". Что-что, а изобилие идей, непрерывно сменяющих друг друга и воплощаемых в "Глобале", всегда было присуще м-ру Хейгу. Равно как и способность безболезненно отказаться от им же самим порожденных, но не оправдавших себя проектов, как было в случае с производством компьютеров "Global USA". Показательно, к примеру, что такое глобальное и весьма редкое для обычных магазинов явление, как перепланировка торговых залов, в "Глобале" приобрело характер перманентный: мр Хейг без конца экспериментировал, располагая отделы по магазину то так, то эдак, перетасовывая их по разным залам, всячески варьируя размеры отводимых отделам площадей, перенося акценты с одних видов товаров на другие (соответственно изменялась степень значимости отделов, эти товары представляющих), время от времени создавая новые отделы и сводя на нет старые. Практикуемый м-ром Хейгом метод - на практике искать максимально эффективное соотношение элементов производства, - давал свои результаты, обуславливая подвижность "Глобала" как образования, обеспечивая способность чутко реагировать на любые изменения в экономической ситуации. В конечном итоге концепция эмпирических поисков оправдала себя в ситуации "Глобала". Однако этот вариант организации дела сопряжен с высокой степенью риска, ведь грубые ошибки, будь они допущены, могли дорого стоить м-ру Хейгу, особенно на первых этапах развития "Глобала". Кроме того - на всех этапах развития - повышенная мобильность системы приносила свои убытки и имела обратной стороной бардак и хаос как присущие системе элементы. Плюс ощущение вечной нестабильности и экстремальности, героическую борьбу с которыми вели рядовые сотрудники. Так называемые инофирмы начали появляться у нас в начале 90-х гг. и в 92-93 г. все еще оставались заманчивой, но практически малоосуществимой мечтой граждан, увязших в вечной нищете и томящихся в поисках доходного места. Работать в инофирме было престижно и перспективно: во-вторых, потому, что все, связанное с заграницей вызывало тогда повышенный интерес, в-третьих, инофирм было мало, и они были окружены неким ореолом таинственности, но самое главное - это, конечно, оплата труда, производившаяся в твердо конвертируемой валюте, главным образом в долларах, - общение с которой впервые за многие годы перестало считаться криминалом. Курс доллара в момент его легализации, установленный в соответствии с ценами "черного рынка" на тот момент, явно завышенный, стал шоком для многих наших сограждан (а сколько различных сюрпризов было еще впереди!), привыкших, что американский доллар эквивалентен 70 копейкам. Образовались "ножницы" между покупательной способностью доллара и рубля, к тому же "маленький зелененький" начал быстро расти. Благодаря такой ситуации товары, услуги, а также рабочая сила у нас в стране стали сверхдешевыми - по представлениям извне. К примеру, устроившись по окончании института в госучреждение, я в середине 1992 г. получала зарплату, эквивалентную 5$, - и такое положение было во всем госсекторе. На 15-20$ в месяц можно было жить очень даже неплохо, в представлении большинства бюджетников - просто роскошно. А в инофирмах платили от 100$ - цифра для 1992 г. просто запредельная. Первое, что приходит на ум всякому, когда-либо имевшему дело с "Глобалом" в качестве сотрудника, неважно какого ранга - потогонная система организации труда. Выжать из человека все соки за 3-4 месяца и заменить его новым, благо желающих много. В середине 1993 г., попав в магазин, сотрудник сразу получал зарплату в 100-150 $ на испытательный срок (в 5 - 7 раз больше средней зарплаты в гос. секторе), по благополучном истечении которого сумма вырастала до 200$, которые явно не были потолком: в перспективе уже помигивали и переливались радужными красками куда более заманчивые цифры. Но эти деньги не были "шальными". Концепция м-ра Хейга в вопросе отношения к нанятому персоналу всегда была примерно такова: я плачу этим людям деньги, а значит, могу требовать от них всего, чего захочу, а они обязаны выполнять все мои требования и капризы безоговорочно. Красноречиво говорил сам за себя график работы сотрудников. Магазин всегда работал с 10.00 до 20.00, без обеда, выходных и праздников (года 3 - 4 назад это было редкостью, почти чудом). И, соответственно, в периоды отсутствия авралов каждый вольнонаемный пять дней в неделю - два плавающих выходных - в 9.45 должен был уже находиться на своем рабочем месте, а в 20.15 еще находиться, до ухода последнего посетителя. После чего продавцы понемногу расходились, а кассиры оставались ждать, когда можно будет "сдать кассу" - на это уходило еще от 15 минут до полутора часов, доползти бы до дома, а там - "скорей бы утро, снова на работу". Элементарный расчет показывает, что "грязное" рабочее время составляло в среднем 10,5 - 11 часов в день. (Не считая времени, затрачиваемого на дорогу в "Глобал" и обратно. Но об этом вообще говорить не приходится.) Минус плавающие полчаса на обед и по 15 минут утром и вечером на "попить чайку" - это время обладало неуклонной тягой к самосокращению. В результате мы имеем 9,5 - 10 "чистых" рабочих часов в день. Прошу заметить также, что никакие общенародные праздники на сотрудников "Глобала" не распространялись (даже 1 января, что вообще антигуманно). Понятно, что подобный график совершенно не укладывался в рамки родного КЗОТа. Понятно также, что работодателя этот вопрос никоим образом не волновал. Постоянного напряжения сил, моральных и физических, требовали даже относительно спокойные, ритмичные трудовые будни. Кассиры - с утра до вечера в положении "сидя", причем сидя перед компьютерами без защитных экранов. К черту международные санитарные нормы. Посидят, не развалятся. За каждую свою ошибку кассир рассчитывается из собственного кармана. Разумеется, совершенно справедливое требование, если речь идет о подготовленном специалисте. Но эти же требования распространялись и на "чайников" - девочек, обучение которых занимало 2-3 дня. Отсюда - постоянное нервное напряжение, состояние стресса. Сдавать кассу каждый вечер идешь, внутренне содрогаясь: сойдется - не сойдется? По ночам кассирам постоянно снились деньги, обычно зеленые купюры. Одна девушка как-то: "Мне нужно и за ночные часы доплачивать, я ведь и во сне работаю". Вопреки народной примете, кассиры после таких снов почему-то не богатели. В отличие от м-ра Хейга. У продавцов - свои проблемы. В течение дня запрещалось присаживаться - под угрозой увольнения (десять часов кряду каждый день на ногах - начинались проблемы со здоровьем, сотрудники со стажем жаловались на постоянные боли в ногах и расширившиеся вены). Но и просто так стоять запрещалось тоже: в каждый момент рабочего времени продавец должен был чем-то заниматься, производить какие-то действия. Как правило, работы действительно было предостаточно. Вот, например, постоянно приходилось - не только молодым людям, но и девушкам - перетаскивать собственными силами тяжелые грязные коробки, на пыльном складе взбираться под потолок в поисках нужного товара - лазить приходилось по поставленным друг на друга коробкам, демонстрируя чудеса эквилибристики и акробатики, рискуя свалиться с покоренных высот и быть погребенным обрушившимися на тебя коробками. Никакой спецодежды для подобных случаев не предусматривалось. Будь ты в деловом костюме либо при парадной блузке - будь добр, иди выполняй свой служебный долг. Являться на работу в недостойном "Глобала" затрапезном виде категорически воспрещалось. Тяжелой психологической нагрузкой - правда, одновременно и великолепным интенсивным психотренингом - была обязанность непрерывно общаться с покупателями. Продавцы не были отделены от нескончаемого потока посетителей естественной преградой - прилавком, который в действительности является мощным средством психологической защиты. На самом деле реакция человеческой психики на ежедневное вынужденное погружение в интенсивное общение - феномен очень интересный, дающий массу неоднозначных последствий. Ясно одно: спокойно через такие эксперименты проходят лишь ярко выраженные экстраверты и личности, способные блокироваться от воздействия других людей - остальных это, по меньшей мере, сильно выматывает и дает целый ряд побочных эффектов. Надо ли говорить, что "Глобал" входит в жизнь работающего, практически вытесняя оттуда все остальное, вытягивая все силы и поглощая все время. Бывало, придешь утром в магазин, переобуваешься перед работой и думаешь: вроде только что сидел на этом самом месте, обувался, чтобы идти домой. А будто и не уходил вовсе. - Вот так и вся жизнь пройдет, - грустно и протяжно говаривала одна долгожительница "Глобала". Ну да Бог с ними, со спокойными (относительно) днями, с ровным (по глобаловским меркам) течением жизни. Поговорим-ка лучше об авралах, которые тоже стали, в конце концов, нормой жизни, которые нередко следовали один за другим либо накладывались один на другой. Авралы бывали мелкомасштабными, требующими заметных, но сравнительно кратковременных усилий (1-2 дня, - например, при поступлении нового товара) - и затяжными. Не было худшего начала утра, чем увидеть по дороге на работу тяжело подъезжающие к "Глобалу" огромные фуры. Фуры нужно было срочно разгрузить, поэтому на спецработы мобилизовывали не только всех имеющихся в наличии грузчиков, но и вообще все поголовно мужское население "Глобала". Распахивали настежь двери - что особенно впечатляло зимой, в морозы - и начинали бегать как муравьи вереницей, перетаскивать коробки из фур в зал и сваливать их как придется - тут уж не до деликатностей. А дамы растаскивали эти коробки по отделам и обрабатывали товар как положено. Все это в очень жестком ритме, предельно быстро и сосредоточенно. Иногда это было даже весело, особенно когда приходил интересный или красивый товар. Разумеется, по домам расходились только тогда, когда заканчивали работу. Сверхурочные, отработанные во время маленьких авралов, никак не оплачивались. Постепенно на фуры вырабатывалась нездоровая реакция - даже на неповинные ни в чем машины, не имеющие никакого отношения к "Глобалу". С. однажды утром вышла из дома на работу и увидела фуры, стоящие во дворе. - Первая реакция у меня - откуда они взялись, ведь сегодня не должно быть фур?! И где документы на пришедший товар? - Бывали еще авралы продолжительные, растягивавшиеся на 12 недели, иногда - на месяц: авралы, вызванные временно образовавшейся специфической ситуацией на потребительском рынке или очередной структурной перестройкой магазина. Как правило, режим работы менялся на весь период аврала. В сторону увеличения продолжительности рабочего дня, разумеется. (Новички полны праведного возмущения, бывалые многозначительно и устало, с высоты своего опыта, кивают головами: мы-то еще и не такое видали.) Предписывалось не удивляться, а воспринимать все происходящее как должное. Изнурительный аврал предшествовал открытию двух последних залов в магазине на "Спортивной" летом 1994 г. На этот раз основными жертвами стали сотрудники-мужчины. Отработав, как обычно, целый день в качестве продавцов, они каждый вечер переодевались и шли выгружать телевизоры из фур, или, наоборот, загружать телевизоры в фуры. Счастливые владельцы автомобилей после "второй смены" заваливались спать прямо здесь же, у магазина, в своих машинах; остальные Бог весть как добирались среди ночи до дома, спали 2-3 часа и утром снова отправлялись на работу. Так продолжалось недели две. Молодые люди с красными от усталости глазами передвигались по магазину, как сомнамбулы, не в состоянии адекватно реагировать на внешние раздражители. Но почему-то никому из них не пришло в голову выразить свой протест, не согласиться с подобным к себе отношением. Нетрудно догадаться, что работа в славном супермаркете не особо положительно отражалась на общем психофизическом состоянии сотрудников - недаром в приватных беседах "Глобал" иначе как "Гробалом" не назывался. Особенно тяжело было первые две-три недели работы в магазине - период адаптации. В первый месяц все резко теряли в весе. Постепенно организм адаптировался к нагрузкам, насколько это было возможно, но актуальной становилась другая проблема - постоянно накапливающаяся усталость: организм не успевал восстановиться за недолгие ночные часы отдыха, за редкие выходные. Утром бежишь на работу - еще холодно и темно, вечером тащишься с работы - уже темно и холодно. Не успеваешь понять, что творится за стенами "Глобала". Иногда удается в обеденный перерыв выскочить на улицу - с удивлением обнаруживаешь, что тепло уже, листва шумит во всю, а ты и не заметил, что лето давно наступило. Легкие тоскуют по свежему воздуху, глаза - по солнечному свету. Душа - по свободе. Выйдешь на несколько минут на улицу (когда-то это не запрещалось), - а там люди ходят, не стиснутые жесткой необходимостью находиться целыми днями в полуподвале "Глобала". К ним - зависть. Они могут свободно перемещаться в своем времени, а ты в своем - жестко стиснут. Постепенно опускаешься внутренне. Уже нет ни сил, ни желания следить за собой. А надо. Обязан выглядеть хорошо, потому что ты - продавец "Глобала", кассир "Глобала". Лицо постепенно обретает признаки глубокой перманентной усталости и легкой невменяемости. Жизненный тонус безнадежно низкий. Характер отягощается чрезмерной нервозностью, озлобленностью. Срабатывает некий защитный механизм: непроизвольно закрываешься, бронируешься от внешнего мира, нет ни сил, ни желания общаться с кем бы то ни было. Л., интеллигентная приятная женщина с прекрасным образованием, перегруженная в "Глобале" сверх всякой меры, рассказывала, что раньше никогда не пила. И вдруг обнаружила, что без рюмки уже не может нормально расслабиться и заснуть. - Теперь я стала понимать рабочих, которые вкалывают с понедельника до пятницы, а по выходным надираются, - с некоторым удивлением говорила она. У М., флегматичной уравновешенной сотрудницы "Глобала", которую все считали непробиваемой, как танк, в один прекрасный день произошел нервный срыв - история, леденящая душу. После очередного конфликта с коллегой она начала вдруг швырять на пол документы, которые сама же систематизировала и которые в количестве нескольких тысяч листов находились в офисе. В первые дни после срыва мама по телефону сообщала интересующимся о ее здоровье, но на просьбы передать трубку дочери отвечала: "Вы извините, но я не могу этого сделать. На любое упоминание о "Глобале" она очень неадекватно реагирует"... После ухода из "Глобала" все заметно свежеют и хорошеют, особенно женщины... Неделями отсыпаешься, долго не можешь поверить своей свободе. Просто радуешься тому, что листья - зеленые, что ты - есть, что можно запросто пойти к друзьям в гости. Наверное, примерно тоже самое чувствует человек, выходящий на волю после долгого заточения. Разумеется, при всех раскладах, описанных выше, кадровая текучка была более чем интенсивной. Первым критическим сроком для вновьобразовавшегося сотрудника были первые день - два работы. На несчастного обрушивались нечаянные перегрузки, становившиеся серьезным испытанием для неадаптировавшегося еще организма, - и, преломив потенциальные перспективы через призму приоткрывшейся глобаловской реальности, новичок говорил сам себе: "Да на хрена ж мне все это нужно?!" - и больше не появлялся уже никогда. В целом из всех, когда-либо пытавшихся работать в "Глобале", после первых дней работы отсеивалось, по моим приблизительным оценкам, процентов 35-40, возможно, даже больше. Оставались либо самые выносливые и пофигистски настроенные, либо те, для кого выплачиваемые деньги были достаточным стимулом к ежедневному тяжелому труду. Далее все рабочие дни сливались в один бесконечный день со вздохом облегчения по выходным. Недели, месяцы незаметно перетекали друг в друга. Следующим критическим сроком становилась отметка 3-4 месяца. К этому примерно сроку психология работника заметным образом трансформировалась: если в первые несколько недель работы в магазине - как это, впрочем, обычно бывает и в других местах - сотрудник старался изо всех сил, чтобы выглядеть паинькой, не перечил, не определялся, выполнял все поручения, опасаясь нежелательного изгнания, то месяца через 3-4 человек просто борзел. Рвение постепенно сходило на нет, усталость становилась хронической. К хорошей зарплате привыкали очень быстро, и постепенно наступало просветление: оказывается, нелегкий труд, героические усилия, все свободное время жизни, приносимые на алтарь "Глобала", вовсе не являются адекватными выплачиваемым долларам. А на воле-то, на воле - столько радостей и свободного времени! Человек плевал на все - и уходил. Еще процентов 30-40. Остальные рассеивались в течение года со дня поступления на работу. За год переваливали единицы, которые по праву считались ветеранами. Их постоянство вызывало понимание и одобрение далеко не у всех. Чаще всего они продолжали работать в "Глобале" только потому, что для принятия решения, для изменения течения жизни требовалось приложить некоторые усилия, а сил уже не оставалось. Люди, отдавшие "Глобалу" 1,5-2 и более лет жизни - исключение. Это либо до крайности уставшие и вымотавшиеся люди, либо индивиды, метафизические ритмы существования которых родственны глобаловским. Их очень мало, таких людей, они поднялись и расцвели именно в этой структуре, питаясь ее соками и вибрациями удачного совпадения. Их общими чертами являются: сильный тип нервной системы; психологическая непробиваемость и устойчивость; наличие завидного запаса жизненных сил; способность отречься от представлений "хорошо-плохо", - в частности, ходить по головам; способность нравиться и угождать м-ру Имдаду Хейгу лично. Есть еще один любопытный феномен, который представлен единичными случаями, но о котором стоит упомянуть. Понятно, что, работая в стенах "Глобала", все ругают и проклинают его, на чем свет стоит. Понятно и то, что, выйдя на свободу, все чувствуют, что жить им стало лучше и веселей. Но есть и такие, которые, порадовавшись жизни и набравшись сил, снова возвращаются. Ибо только "Глобал" дает возможность без особых специальных умений и навыков, не будучи профессионалом в какой-либо сфере, зарабатывать стабильные деньги. И только в стенах "Глобала" эти люди обретают уверенность в себе и чувство собственной значимости, которых они лишены за пределами магазина, мыкаясь в безуспешных поисках альтернативной работы. "Глобал" для них превращается в некое подобие наркотика (целый ряд параллелей и аналогий). Однако сотрудники не только увольнялись - их увольняли. Увольнения сами по себе чем-то экстраординарным не являются - увольняли всегда и везде, даже при социалистической системе хозяйствования с ее стремлением к 100-процентной занятости трудоспособного населения. Но только в последние несколько лет у нас появилась категория работодателей - в основном иностранного происхождения, - которые используют увольнение как элемент организации, что в условиях нашего опыта - пусть весьма эмпирического и бытового, но накопленного в течение всей жизни, - на первый взгляд отдает некоторой абсурдностью. И в самом деле: элементарный здравый смысл подсказывает, что в любом деле человек, обладающий необходимым наработанным опытом на данном конкретном месте, для производства однозначно ценнее, нежели зеленый "чайник", а потому избавляться от него по возможности не стоит - разве что в крайнем случае. М-р Хейг, однако, придерживался иной точки зрения и превратил увольнения в систематически и разнообразно используемый элемент управления. Обладание таким инструментом было гораздо важнее, нежели наличие стабильного, хорошо обученного коллектива, поскольку позволяло убивать как минимум трех зайцев одной пулеметной очередью. Перманентные увольнения как элемент организации бизнеса выполняли несколько функций: стимулирующую (те, кого еще не уволили, работали старательнее и интенсивнее, стараясь удержаться на своем рабочем месте), профилактическую (предполагалось, что увольнения позволяли предупредить некоторое количество дисциплинарных и прочих нарушений. Для этого проводились показательные увольнения, "чтоб другим неповадно было", и увольнения "на всякий случай"), экономическую (сокращение затрат) - по истечении 3месячного срока сотрудникам полагалось повышать зарплату, а в случае их увольнения пришедшим новичкам в качестве оклада предлагался исходный минимум. Увольняли охотно и часто. Даже преданнейших, занимавших заметные посты, увольняли без сожаления - что уж говорить о низовом составе. Надо заметить, что "Глобал" видел стремительные взлеты и грандиозные падения. "Глобал" - это место, где можно сделать блестящую карьеру за полгода - год, можно долго прозябать на своем изначальном месте, а можно вдруг свалиться с заоблачных высот. Д., молодой человек, пришедший в "Глобал" грузчиком, через 2,5 года уже носил на пиджаке табличке с надписью "Администратор" и был типичным представителем руководящих верхов. На достижение своего положения Д. затратил немало сил, ради работы в "Глобале" бросил престижный институт. Судьба Д. была решена в один день: его выкинули на улицу, а его заслуги перед "Глобалом" благополучно были преданы забвению. Наряду с обоснованными увольнениями сплошь и рядом поводы к расставанию с сотрудниками были нелепыми и абсурдными. Плюс традиционное - попал под горячую руку. Девушке, месяц проработавшей кассиром, объявили, что она уволена, потому что - "лицо у нее дебильное". Почему, даже если это действительно так, столь вопиющего дефекта внешности никто не заметил при приеме девчонки на работу, почему в течение целого месяца никому ее "дебильность" в глаза не бросилась - понять весьма затруднительно. А теперь представьте, как должна чувствовать себя девушка, которой в качестве официальной причины увольнения предъявляют подобную претензию. Существует точка зрения, разделяемая, видимо, м-ром Хейгом, что максимально эффективно человек трудится на своем рабочем месте первые 3 месяца, причем именно в этот период эффективность его труда возрастает (при условии, что рабочее место не требует глубоких знаний и особого профессионализма). Учтем это. А также учтем то, что проблем с дешевой - по понятиям гражданина США - рабочей силой, по крайней мере в ближайшие годы, у нас не предвидится. И уволь ты хоть 3/4 персонала - завтра же все освободившиеся места будут заняты новичками. И еще: в условиях производства, не подчиненного нормативам КЗОТа и другим общеизвестным законодательным актам, производства, где целый ряд норм не фиксирован, а, стало быть, регулируется обычным правом, причем нормы эти весьма изменчивы во времени - гораздо выгоднее иметь пусть необученного, но новичка - уж с работой он как-нибудь справится! - чем информированного ветерана. В результате руководство "Глобала" со временем обкатало модель кадровой политики, основой которой стала целенаправленно создаваемая атмосфера нестабильности. Ни один сотрудник, на какой бы ступени внутриглобаловской иерархии он ни находился, никогда не чувствовал себя - спокойно, а занимаемое место - своим отныне и вовеки. Кроме широко практиковавшихся индивидуальных увольнений время от времени проводились целые кампании массовых "чисток", продолжавшиеся обычно неделю-полторы, а затем плавно сходившие на нет. Когда начинались "чистки", в воздухе разливалось истерическое напряжение. "Чистки" действительно впечатляли - до поры до времени. Через несколько месяцев работы в "Глобале" страх перед возможным увольнением сменялся полнейшим равнодушием, а многие "ветераны" искренне желали, чтобы их уволили, будучи не в силах самостоятельно прикладывать к этому какие-либо усилия. Случай из серии массовых чисток. В одном отделе девушка попалась на воровстве. Случись это в более спокойные времена - она вышла бы за ворота "Глобала" в гордом одиночестве. Но это совпало с очередной "чисткой" - и вместе с ней был уволен весь отдел в количестве 6 или 7 человек, из них двое - новенькие, первый день вышедшие на работу. Что касается несправедливости увольнений: народ пытался протестовать. По "Глобалу" ходили слухи, что семеро уволенных в разное время независимо друг от друга судились с "Глобалом". Говорили также, что все дела истцами были проиграны. Однако управление коллективом посредством исключительно карательных мер - вариант все-таки экстремальный и довольно примитивный; управленческая мысль м-ра Хейга парила гораздо выше, - он использовал как средство общения с персоналом не только кнут, но и разного калибра пряники. Меры поощрительного характера: периодическое (но не систематическое) повышение зарплаты (за многомесячный добросовестный труд - либо за способность различными способами внушить м-ру Хейгу, что ты достоин этого повышения), повышение в должности (теоретически любой пришедший работать в "Глобал" имел возможность сделать карьеру, - правда, на практике у этого положения имелся целый ряд оговорок), одаривание сотрудников подарками за счет заведения на Новый год и 8 Марта, отмечание дней рождений и прочих важных событий в кругу родного коллектива. Так называемая "корпоративная культура". Дни рождения сотрудников проходили, как правило, очень миленько, локально и компактно, вечером после работы, с шампанским в пластмассовых стаканчиках и традиционным "Happy birthday" (главный запевала - м-р Хейг). Эти маленькие семейные торжества помимо прямой - отмечание дня рождения - несли дополнительную, но очень важную нагрузку: создание определенной атмосферы, как бы теплой и дружелюбной, и особого впечатления - как бы сплоченного коллектива, где владелец предприятия, менеджерский состав и рядовые сотрудники составляют единое целое. Иное дело - презентации и массовые пиршества, всегда проходившие с особым размахом. Как правило, эти грандиозные празднества посвящались открытию новых залов или магазинов. Гости, пресса, многофункциональное шампанское, прославление м-ра Хейга, струнные квартеты с ненавязчивой фоновой музычкой, освящение новых торговых пространств православным батюшкой (выглядело несколько странно, если принять во внимание, что магазин декларируется как американский, а хозяин его - индус), иногда - выезд в "Русскую тройку" с яркой программой и пьянкой до утра. "Другой смысл" этих масштабных мероприятий - демонстрация мощи и величия нашего предприятия, - и, опять же, создание впечатления сплоченного коллектива, в котором более обеспеченный хозяин всей своею душою радеет о благе своих менее обеспеченных подчиненных, - прежде всего создание такого впечатления у самих подчиненных. Как ни странно, этот способ влияния на умонастроения сотрудников "Глобала" оказался не таким уж наивным. Обычно торжества знаменовали окончание затяжного аврала, и вымотавшимся за последние дни и недели сотрудникам хватало одного-двух стаканчиков шампанского, чтобы дойти до кондиции. Грузчик С. (как и большинство других глобаловских грузчиков - перешедший из НИИ электронщик-профессионал), удолбанный работой во время аврала и размягченный выпивкой на презентации: - Нет, все-таки Хейг - классный мужик. Не скупится, чтобы нам удовольствие доставить, - и глаза его увлажнились. Удивительно, насколько проста здесь цепочка "воздействие - результат", ни одного промежуточного звена. Манипулировать тем сектором сознания, который отвечает за "Глобал", оказалось не так уж и сложно. От каждого сотрудника магазина изначально требовалась полнейшая самоотдача и преданность делу, готовность отдавать ему все свое время и силы, а потому м-р Хейг достаточно внимания уделял идеологической работе, т.е. созданию в головах у подчиненных идеальной модели "Глобала". Официальная идеология и реальное положения дел существовали параллельно, практически не имея точек пересечения. Обычно непосредственное промывание мозгов делалось менеджерскому составу, поскольку подразумевалось, что менеджеры - это проводники, которые понесут идеи м-ра Хейга в народ. Собрания менеджеров, имевшие удивительное сходство с комсомольскими и, наверное, партийными, проводились регулярно, - рабочий день закончился, все давно обессилели и хотят домой. М-р Хейг энергично цветет своей дежурной улыбкой. "Я хочу вам сообщить, что скоро - (откроется новый зал, новый магазин, произойдет другое выдающееся событие - вставляется в зависимости от ситуации). У меня грандиозные планы - (планы красочно конкретизируются). Очень скоро мы обставим всех наших конкурентов, потому что Глобал из зе бест. У нас с вами одно общее дело. Общие интересы. А потому мы с вами должны работать еще лучше, еще энергичнее. (Далее раздаются конкретные рекомендации и указания - на что именно направлять наши общие усилия, дабы "Глобал" процветал и приумножал капиталы м-ра Хейга.)" Доктрина м-ра Хейга гармонично звучала, кроме коллективистских, семейственными обертонами, ведь общее благое дело настолько сплотило всех нас, что "Глобал" стал для нас настоящей семьей. В этом контексте небезынтересно, что м-ра Хейга за глаза звали "папой". Правда, я ни разу не слышала, чтобы так его именовали рядовые сотрудники. Подобная ситуация вовсе не является чем-то из ряда вон выходящим, - скорее, со временем становится все более заурядной. В Москве масса фирм, где люди работают в подобном режиме и с подобной же интенсивностью. И считают это нормальным. Потому что чаще всего это - неплохие деньги. Возможность свободно ими распоряжаться, а не считать копейки, что унизительно. Тогда как сам факт хороших заработков, помимо обеспечения иных удобств, заметно влияет на самооценку. Обычно в сторону ее повышения. Но важно еще и другое - принадлежность к некоему значимому сообществу или структуре для многих равносильна собственной значимости, является оправданием собственного бытия и привносит в существование смысловую наполненность, - тогда как пребывание вне подобной структуры расценивается ими внутренне - как пустота, обесточенность и бессмысленность, внешне - как признак аутсайдерства. Разумеется, есть люди, для которых официальное место работы дает возможность самореализоваться в профессиональной сфере, но все же их - подавляющее меньшинство. Остальные время, подаренное им Жизнью (9-10 часов в день, и так - годы, десятки лет!), кладут на то, что не является для них настоящим, что по большому счету им совершенно не нужно, - просто потому, что боятся сломать в себе кем-то когда-то навязанные стереотипы. Радость, счастье, моменты прорыва даются нам совершенно иными жизненными ситуациями, - в конце концов это и есть то истинное, ради чего стоит жить. ВИТНИ